«Лучшие черты деревянного народного зодчества ярче всего проступают именно в древних северных церквах — высокой классике русской архитектуры.
Но даже в отдаленных лесных районах Севера их осталось не так уж много. Десятки старинных церквей обветшали от времени, дождей и снегов, сгорели от молний и огня, были снесены, разобраны или перестроены. И все же там их сохранилось больше, чем где-либо. На пустынных, низких берегах и островах озер, по Северной Двине, Онеге и Печоре, в таежной глухомани и посреди больших деревень стоят еще высокие, стройные колокольни, часовенки, укрытые в тени вековых елей, церкви, соборы, монастыри. Опустели они, но не забыты. По лесным дорогам, по озерам и рекам, пешком, на машинах и лодках стекаются к ним люди, чтобы поклониться национальным святыням, замечательным созданиям безвестных крестьянских зодчих.
Вот одна из таких часовенок.
Когда-то давным-давно сюда пришел плотник. Не ученый архитектор, не столичный «каменных дел мастер», а самый обыкновенный русский мужик, один из тех крестьян, кого кормила не столько скудная пашня сурового северного края, сколько его безграничные леса да острый топор в умелых руках. Быть может, он был из тех новгородских ушкуйников-землепроходцев, что навсегда осели в полюбившемся им привольном северном крае, или один из их потомков. Итак, пришел плотник. Его позвала деревенская община — мир, или суём, как говорят на Севере. Позвала построить деревенскую часовню. Большие церкви были, как правило, только на погостах или в центрах прихода, а часовни — почти в каждой деревне.
Всем миром заготавливали бревна. Не лишь бы какие, а рубили прямую как стрела, звонкую конду — смолистую, мелкослойную, не суковатую сосну, произраставшую в местах не слишком сырых и не очень сухих — в борах-черничниках. Вырубали не всю лесосеку сплошь, а каждое дерево выбирали отдельно, как говорили старики — «с молитвою», одно к одному, без сучка и задоринки и без единого порока.
Свезли лес на облюбованное место, но за работу приниматься не спешили. Чтобы строить церковь или часовню, мастер должен был очиститься от всякой скверны; не пил, не ел скоромного — постился, потом мылся в бане, обряжался в чистую рубаху и молился богу. Из песни слова не выкинешь. Тогда времена были такие, что «во славу божию» русские люди и землю пахали, и недруга-басурмана били, и избы и церкви ставили. Но только недаром поговорка сложена: «С богом начинай, а руками кончай».
Под четыре угла будущего сруба мастер положил крупные и плоские, как говорят — постелистые, валуны — вот ему и фундамент. Связал первый, самый нижний венец — «оклад». После этого, по древнему обычаю, суём выставлял угощение с «молебным пивом», а уж поутру — за работу.
Срубил плотник обычную квадратную избушку-клеть: три метра на три. Когда входят четыре-пять человек, то им уж и повернуться негде. С запада пристроил сени из теса, если это была церковь, а не часовня, то с востока — алтарный прируб. Каждую клеть перекрыл двускатной крышей. Такой тип русской деревянной церкви назывался «клетским». Возник он в глубокой древности и существовал до начала XIX столетия. Клетский тип, архитектура которого восходит, без сомнения, к примитивной крестьянской избе, встречался, как правило, преимущественно среди деревенских церквей, особенно часто среди небольших часовен.
Прямо на конек средней, самой высокой части строитель поставил маленькую луковичную главку с крестом, возвышающимся над землей всего на 5—6 метров. Затем прорубил с юга «косящатое», или «красное» оконце, а с остальных сторон — «волоковые», задвигающиеся деревянными ставнями.
Знаете, загадку: «И зиму и лето на одном полозу ездит»? Так вот, сложена эта загадка в народе о таких волоковых окнах. Наконец, мастер затянул окошки слюдой или бычьими пузырями, едва пропускающими внутрь тусклый свет, поставил простой двухъярусный иконостас.
И все. Часовня была готова.
Именно так, ничего не упрощая, ничего не приукрашивая.
Таких часовен в старину было много, почти в каждой деревне. Но до наших дней их дошло очень мало. Дожди, снега, ветры, пожары уничтожали их. Да и кто будет особенно заботиться о ветхой часовенке в заброшенной деревне? Обветшала, развалилась — ну и бог с ней! Лес под рукой, руки свои, не занимать — новую срубят.»
Из книги:
Ополовников А., Островский Г.
Русь деревянная: Образы русского деревянного зодчества.— М.: Дет. лит., 1981.— 199 с., фотоил., ил. (В мире прекрасного).
PS:
Александр Викторович Ополовников — доктор архитектуры, крупнейший специалист по древнерусскому деревянному зодчеству, автор многочисленных научных и популярных работ по исследованию деревянного зодчества.
По проектам А. В Ополовинкова и под его научным руководством реставрировано около ста памятников, среди которых Кижский погост. Кемский собор, церковь в Кондопоге и многие другие, а также основан Музей деревянного зодчества под открытым небом в Кижах.
Григорий Семенович Островский — кандидат искусствоведения, член Союза художников СССР, художественный критик. Его перу принадлежит ряд книг и статей, посвященных творчеству советских художников, истории отечественного и зарубежного
Категория: 
